I.

Две недели на работе натурально
отфигачил, словно я - галерный раб.
Чую - сдохла батарейка сил моральных
и физически я членами ослаб.

В выходной тупой настрой - упиться в кашу,
в понедельник чтобы всё опять с нуля, -
как железный конь Ангелиной той Паши
жилы рвать стремглав на дОбыче рубля.

Заработанное всё оставлю в баре.
Жизнь не учит, чтоб кубышка про запас.
Я подумаю, как мисс Скарлетт О'Хара,
завтра, может быть, о том, но не сейчас.

II.

Звуки, запахи, свет - словно чары,
в голове пулю злят не за грош.
Я нетрезв, я в прокуренном баре
с Джонни Уокером спорю о ЗОЖ.

Всё сильней в голове злится пуля,
о вреде пьянства мне "пули льёт"...
А на сцене Чичерина Юля
"Ту-лу-лу" залихватски поёт.

III.

Подошла без приглашенья и за мой подсела столик;
в декольте зажался крестик, в кошельке скучает нолик.

То ли львицей, то ль пантерой мнишь себя. В зрачках снежинки.
Видно - ты из хищных кошек, мастериц на дармовщинку.

Официанту знак послала, мол, тащи, парниша, стопку.
Джонни Уокер усмехнулся, сам с себя скрутивши пробку.

Я неловкость с места сдвинул, жахнув сразу полстакана,
и твой стыд в кармане сгинул шерстяного кардигана.

И вот мы уже в обнимку, на одном некрепком стуле,
а на сцене за хитом хит продолжает петь нам Юля.

Стала ты родной и близкой, на пантеру непохожей,
я крутой, как Гойко Митич и от виски краснокожий.

Петь Чичерина устала. Мы с тобою пить устали.
- А давай ко мне? - сказала. Тут меня - я понял - сняли.

IV.

Твой "бенефис" открыл мне секс, как новое понятие.
Замучил ангела во мне твой разъярённый бес.
Случись соседи за стеной хоть чуточку сознательней,
то вызвали б полиции наряд и МЧС.

Оргазм салютом извергал открытия, отличия...
Ты жадно воплощала всё из диких порно-снов.
Рассвет-свидетель увидал останки Гойко Митича,
ты нежно обнимала труп без скальпа и трусов.

С тобой попал как кур в ощип, как агнец на заклание,
и вместо утреннего кофе курим мы траву...
Как только раны залижу (в приличном понимании),
таксисту в новый выходной твой адрес назову.
_ _ _
#поэзия

* * *
Снег, как пена - зима собирается землю побрить.
Желтобока луна, всунет в окна лучи точно спицы.
Не сердись, не ворчи, если ночью встаю покурить,
если, зля тишину, подо мною скрипят половицы.

Чешет щёки мороз. Ёжусь весь. А на сердце легко.
Шелестеть голым веткам уж нечем, скрипят под сурдинку.
Дым и пар изо рта в кофе сумрака льют молоко,
растворяются сахаром в этом напитке снежинки.

Через окна луна в хате вяжет декабрь. Ну и пусть.
На дворе пока пыхал, успело простыть одеяло.
Боты скинул и босый я к спальне, как ниндзя, крадусь,
прыгну в койку, сон с паузы сняв и смотав на начало.

Печь погасла и сникла, но ей не остыть до утра.
Греет воздух кирпич, разум - сон, ну а тело - тельняшка.
В щель окна фанк морозный шеперится в дом со двора
и всё тише шуршит в печке тёплой золой барабашка.

Силы зла в темноте разрешат мысли выдохнуть прочь
о привычке терпеть и судить по законам Варкрафта,
где не слышим звенящей любви, в коей зимняя ночь
рОдит тайну вселенскую с хитрым названием - Завтра.
_ _ _
#поэзия

Геннадий и терминал

Внезапно Гене выдали зарплату,
он тут же, как послушный гражданин,
усердно устремился к банкомату,
внести желая деловито плату
за соль, за спички и за керосин.

Геннадий с видом доки жмёт на кнопки.
Оплачен вид из окон, запах, звук...
Желаешь пиццу - оплати коробки.
Вина? Зайди в раздел "налог на пробки".
Госпошлину внеси на стрелки брюк.

До вожделенного Геннадий подобрался:
"Хочу жену. Давно уже хочу!
В снах, в грёзах аккуратно разобрался,
определился, в соцопросе расписался,
за справкой съездил в диспансер к врачу."

Геннадий правит бал, поскольку платит:
"Чтоб понимала бокс, хоккей, бильярд.
Пусть носит всё. Ест мало. Мало тратит.
Чтоб рыженькая. И чтоб звали Катей.
Любила чтоб Шнура и "Ленинград".

Со мной чтоб с пьяным в гости не стеснялась.
Чтоб на ночь не втирала в щёки крем.
Чтоб не костлява, но весов чтоб не боялась.
Чтоб не ругалась, не грубила, а смеялась
и улыбалась и чтоб было чем."

Так Гену и несло б в мечтах приятных,
но терминал вдруг высветил ответ -
"Ты фантазируй дома. Там бесплатно.
А лучше закатай губу обратно.
Среди живых - персон похожих нет."
_ _ _
#поэзия

Ужыс

Я со смены возвращался
как-то ночью в декабре.
Злой, замёрзший спотыкался
в темноте на пустыре.

Мёрзли ушки, стыла глотка,
бес наждачкой тёр в груди...
Респектабельная тётка
семенила впереди.

Обернулась, фейс был бледный,
будто кто-то напугал.
Инстинктивно и ответно
я бойчее зашагал.

Тётка снова обернулась,
шаг ускорив, как в кино.
Где-то чуйка встрепенулась
и тревога заодно.

Я пошёл ещё быстрее,
зло пиная рыхлый снег.
Тётка, всё сильней бледнея,
с шага перешла на бег.

Тёткин спринт был в разных стилях...
Перепрыгнула сугроб,
про длину не помня шпилек,
рысь сменила на галоп.

Бедная моя дыхалка
стала хрипом изнывать.
Как бегун, я - ноль без палки,
но решил не отставать.

Тут, себя не помня, тётка,
снова увеличив темп,
заорала во всю глотку:
"Сос! Насильничают!! Хэлп!!!"

Так секретом и осталось -
сдохнув и лишившись сил,
от кого мы удирали.
Но в штаны я наложил.
_ _ _
#поэзия

Птичка

За копчёным, треснувшим стеклом
спит в утробе дома кухня бедная,
в ней мужик мешает бред со сном;
от дешёвой водки щёки медные.

Горе припорошило виски,
словно оловянным напылением.
пьёт мужик - мишенью для тоски -
как в последний раз, с остервенением.

Пьёт без зла, без воли, всех любя,
просто пьёт и пьёт, не первый день уже,
льёт шмурдяк, как будто не в себя,
про гастрит забыв и про безденежье.

В форточки распахнутой квадрат,
с первым серым проблеском субботы,
залетела птаха. Пьяный рад
и такому гостю - ну хоть кто-то.

- Я один уже четыре дня,
сирота, убог, как стул без ножки.
Не смотри с укором на меня!
Лучше склюй разбросанные крошки.

Сам же вновь в стакан себе налил,
смелой птичке душу изливая:
- В среду я супругу схоронил.
А сегодня день какой? Не знаю.

Как не знаю, осень иль весну
я увижу на момент прозренья,
как не ведал, что люблю жену
до мурашек и до отупленья.

Уж не помню - как я раньше жил.
И как дальше жить теперь - не знаю.
Было счастье дурню - не хранил,
потеряв навек - сижу рыдаю.

Поучала - не глотай, а жуй,
вспоминала то, о чём забуду,
всё ворчала: "Ты мой обалдуй,
вновь поел и не помыл посуду".

Не было ворчания милей,
голос учащал мой ритм сердечный:
"Хоть и обалдуй, а всех родней.
Я с тобой обручена навечно!"

Плакал, матерился и рычал,
в тёплых утонув воспоминаньях
и в хмельном угаре прозевал,
как в горячке отпустил сознанье.

Слёзы сглатывал да вилку гнул,
путался в словах и путал роли...
Так на полуслове и уснул,
разум растворивши в алкоголе.

Выпорхнула птаха в яркий день,
бросив стонущего в храп зануду,
выложив из крошек на столе:
«Обалдуй, помой потом посуду».
_ _ _ #поэзия

* * *
Сколько истины в жирной саже?
Сколько лжи в ключевой воде?
Я - как все. Даже где-то гаже.
Жду беды, чтоб познаться в беде.

Я чужую не мерил корону,
а своей не имел никогда.
Но синдром бледно-серой вороны
изрыгает меня из гнезда.

Почему, выбрав светлое платье,
сразу стае стал не по нутру?
Я ж, как все мои чёрные братья,
мерзко каркая, с веток s.ru,

пру ненужные в дом блестяшки,
подставляю плечо под дурь...
Вниз покорно мои тормашки
и мой шиворот строго внутрь.

По воде мои вилы пишут.
Шапка тлеет на мне едва.
Рака свист я с вершины слышал
и, по-моему, раза два.

Отводил взгляд от травли убогих,
в тостах чушь нёс во время постов,
отчислял в "куда надо" налоги
и не жёг с бурнашами мостов.

Я - провидец. Но это не точно.
Славит рыбка в пруду чью-то лень.
Полномочья порочны. От сочной
трын-травы тень легла на плетень.

"За" и "против" лоснятся от лести.
"До" и "после" суть скрутят в спираль.
Памятку напишу "Глажка шерсти.
Направление - диагональ".

Календарь - лишь подшивка эстампов,
чёрно-бел оттиск дня на душе.
Не стесняюсь заезженных штампов
под копирку затёртых клише.

Бог простит. Но сначала накажет.
На плече крест припишет к звезде.
Сколько истины в жирной саже?
Сколько лжи в ключевой воде?
#поэзия

* * *
Мой друг внезапно бросил пить, -
какая жалость!
Понять - взывает - и простить.
А что осталось?

Он говорит: "В разрыве нить...",
в него не льётся
и умоляет не журить.
Что остаётся?

Эпикуреец, сибарит
на минималках!
И на работу не проспит...
Теряем. Жалко.

Мне наблюдать печально, как
дружок заряжен.
Он отчество начальника
запомнил даже.

Стал тормозить на девках взгляд, -
тут не до смеха.
Читать стал книжки - говорят,
совсем поехал.

И думать стал про СНИЛС и стаж,
обмен квартиры.
Да и мечты не про гараж,
а про виниры.

Смотреть на крах дружка? Уволь!
Налей, мне худо.
Кэшбэк, ЗОЖ, веган, Мумий Тролль -
взялись откуда?

С получки он жене купил
цветы и платье.
И даже в чём-то полюбил
сие занятье.

И даже где-то полюбил
супругу снова.
А если б пил, то не дурил,
как Казанова.

А завязав, сорвал стоп-кран
с чувств примитивных;
нашёлся тоже - Дон Жуан,
смотреть противно!

Он даже вспомнил про детей,
про их учёбу.
За упокой его налей,
махну, не чокнусь.

Нас взглядов разделил экран,
клин позитива...
Мы не простим тебя, дружбан,
покойся с миром.
_ _ _
#поэзия

Та, что вечно рядом 2

Кратер язвы выжигает слово "муки",
"греет руки" на аджике и кровИ.
А здоровье, застеснявшись, руки-крюки
в перстнях боли прячет в муфте нелюбви.

И вот тут - она змеится, шасть под брюки
и давай там где попало ковырять,
издавая вой истошный старой суки,
той, дворОвой, что опять дурИт рожать.

Все надежды напитала смрадным ядом.
Злые мысли вязким муссом дыбят шерсть.
Дышит в ухо та, что постоянно рядом.
Видишь?
Нет?
Я тоже.
А она-то есть!

Злую, шалую, лишайную, больную
догнала уже почти "С косою мать".
Меня слышащего и себя глухую
притомилась жутким воем доставать,
утомлять своим присутствием вслепую,
наобум проклятья всуе навлекать.

Слёзы - градом, струпья - чистым снегопадом,
шерсть седая и линяет по весне...
Плюс - у той, что вечно рядом, вечно рада
боль печали звонкой нитью ныть в десне.

Выльет пули, после заколотит баки,
в шапку страхами чихает много лет.
С вошью вошь, сплотясь, обнимутся в сиртаки,
дружный страйк у тараканов в голове.

Чёрный юмор тонет в топи белой скорби.
Как слюна с клыков расплавленный свинец.
Ложью слизывает даты с плит-надгробий.
На такого зверя сдох давно ловец.

Когти-плуги в скрежет режут землю-память.
шерсть - палас (ковёр когда-то, нынче - нет).
Однокрыла (только б вспомнить и расправить).
Пистолетом хвост и хвОстом пистолет.

Язва-совесть не затянется, гноится.
Голова в расчёсах от сомнений-блох.
Глупо злиться на неё, она - убийца.
Ну, и тут, как говорится, хенде хох!

Для неё мы все - жующая скотина,
тонем в пятом океане Двести-грамм.
Для тянущей дней рутину зверь-машины
нет сетей, капканов, пуль и волчьих ям.

Пригвоздила взором нервным, воспалённым:
"Трус, признайся, не взирая, что ты - лгун -
и на вкус ты - верно - скверный, несолёный?
Твоя правда - крест зелёнкою на лбу!"

Недосказанность - приправою медвяной...
И ты тоже не спасёшься, не молись;
потому, что рядом та, кто вечно рядом.
Оглянись.
_ _ _
#поэзия

Та, что вечно рядом

Липкий и свербящий зуд
лёг на спину хитрым взглядом;
чую - эта муля тут -
та, что дышит где-то рядом.
Холод глаз и глубина,
прищур, искра искушенья
и вопрос в них "Хули-нна?!" -
зрения обмана звенья.

Когти внутрь вдруг убрала,
и подушками душила,
и слюной удобрила,
и резцами раскроила.
Разложила плоть и кровь.
Ветер разбросал в округе.
Всё.
Свободен!
Титры в бровь.
Буги-вуги!
Пойте, други:
"Будь рождён и съеден вновь!"
И в каком по счёту круге
ад мне веру даст в любовь?..
_ _ _ #поэзия

Запах кретинизма

Шорты, кеды, зубы с полки -
и улыбка до ушей;
"Гр.Об." на новенькой футболке,
кепка и 500 рублей.

Бриться лень. "Не в том костюме." -
Сочинил себе отмаз.
Пшикнулся зато парфюмом
не один, а пару раз.

Приценяюсь: "Что ж, не молод,
но где надо - ого-го!.."
Удивить готов я город
вылазкой своей в него.

"Вдруг из маминой из спальни" -
мне тут нужно только "вдруг",
голос заскрипел печальный,
говоря: "Послушай, друг!

Это кретинизмом пахнет,
прогрессирует валет...
В пятницу тебе шарахнет
полных 48 лет.

Шифер твой протёк, Виталик!
Ну какой к чертям панк-рок?!
В возрасте твоём сандалик
пялят на цветной носок.

В поликлиниках вздыхают -
выжить стало нелегко.
И рубашку заправляют
внутрь спортивного трико.

Диссонанс сплошь когнитивный!
Ведь с "Нашествием" должны
в ряде ассоциативном
мухи быть да комары.

Била жизнь? И снова втащит!
Ты ж утрись и будь готов
хавать то, что гонит ящик,
тутин-крутин-ведмедёв...

Причастись! Рублём бумажным
дум излишних изгнан бес.
Сдай на храм, какой - не важно
и ребёнку на протез.

Ипотеку выклянчь в банке
и всю жизнь отдать стремись.
Заряди свою берданку
и сам - тоже зарядись.

Русь святую душат цепи.
Рыщет натовская мышь.
А ты кепочку нацепишь
да по бабам норовишь.

Кто тут панк?! Имей же совесть!
Нечестив твой кругозор.
Про Маресьева ты повесть
вспомни. Или про Лазо.

Хлеб купи, зубную пасту,
молоко. Будь дома в шесть.
И надел бы лучше галстук,
прежде чем в маршрутку сесть."

Выбит из седла мой тонус,
рвениям рвёт рот мундштук.
- Где ты? Кто ты, мерзкий голос?
Вообще - откуда звук?!

Рук, ног да судьбы скрещенья...
Зеркало - в себя окно.
Я смотрю на отраженье,
смотрит на меня оно.

Нервы бурно закипели,
я сдержать себя не смог -
бросил в зеркало гантелей
и не вышел за порог.
_ _ _
#поэзия

Бычок

Вышли в непогоду.
Трое их. Да я.
Граждан с Новым годом
телек поздравлял.

Счастлив в Новогоде
всякий человек,
если на свободе,
если ты - не зек.

Мы же - к лесу ходу,
разномастные,
те, кто с новым годом
несогласные.

Стужу, шли, глотая,
пО снегу, след в след;
крались волчьей стаей,
чуя запах бед.

Снег вчера подтаял,
нынче коркой - наст.
Вертолёт летает,
покурить не даст.

Сел у лесосеки,
выплюнул отряд.
Задыхаясь, зеки
тубиком хрипят

в высь проклятья злые,
зная - бог их слил.
Но бегут блатные
из последних сил.

Вот уж балалайка -
сидор давит в бок.
Жидкая фуфайка,
клифт под нею взмок.

Что уж? Не до лоска.
Жив - и то ништяк.
В каждом отголоске
мнился лай собак.

Я жабры посадил от полубега.
И "Отче наш" талдычу, как в бреду.
Судьба у беглеца - конструктор лего,
всё сложится путём, когда дойду.

Снег хрустел противно,
бил мороз кнутом.
Я бежал спортивно,
даже бодрячком.

Пахана решенье -
взять меня в скачок.
Злость и уваженье
источал зрачок,

не прикрытый шторой
мутного бельма,
тот, из двух, который
не взяла тюрьма.

А другие двое
нервно шкерят взгляд;
зыркнут исподлобья
дерзко на меня

и отводят снова
в сторону глаза.
На уме есть слово,
да нельзя сказать.

Я в побег вписался,
зная, что по чём, -
сразу догадался
в лагере ещё.

Коренным в упряжке
сквозь тайгу мой путь,
чтобы сидор тяжкий
на горбу тянуть,

с банками консервов,
давящих в бока, -
далеко не первый
случай у ЗК.

Словно вошь, тревога
спряталась в карман.
Не боятся бога
души каторжан.

Всё ноет от мороза и от снега.
И в переносном я иду по льду.
Свербевшие мыслишки до побега,
слились в монументальную: "Дойду!"

Чтобы в парме выжить,
выжжен след добра.
Глаз пристрелян - ниже
третьего ребра.

Ночью ткнёте спицей,
без прощальных слов.
Паровоз агицын
и сюжет не нов.

Стану сам консервой,
если пуст мешок.
Фарт под крепость нервов
сдан судьбе в залог.

Вы сорвали куш, но
вам сюрприз, друзья -
обломайтесь дружно,
хрен вам, а не я!

Знаю схроны, сидки,
тропы кабана
и ПИН-код кредитки,
что у пахана.

Я и в одиночку
помню маяки.
В сапоге заточка,
фиксы, как клыки.

Обнажим наколки.
"Финка, где твой фин?!"
Будет бой недолгим,
выживет один.

После не ищите.
План - отвал башки.
А пока тащите
молча вещмешки.

Так что по идее -
вы уже жмуры.
Всем шагать бойчее -
правила игры.

Я жабрами хриплю от полубега
и "Отче наш" талдычу, как в бреду.
Почти ослеп от девственного снега,
но знаю - сто процентов - что дойду.
_ _ _
#поэзия

* * *
Как корона на глупой башке...
Как на гроб источать пошлость лести...
Как крапива в цветочном горшке...
Как хрустальная люстра в подъезде...
Как в бурбон подливать лимонад...
Как пломбир сдобрить соевым соусом...
Как на плесень стелить ламинат...
Как шаверму есть в полном автобусе...

Заглянуть поспешаем в пасть радости,
не стесняясь,
непрожёванные несуразности
не смущают.

А собаки лают.

Как картиной завесить дыру...
Как из страха назвать хама братом...
Как живот тестом съел кобуру...
Как погоны на форме помятые...
Как на стресс гнать, когда вдруг "не смог",
хуже только - спросить друга мнение...
Как взять в долг, чтоб отдать другой долг...
Как в больницу лечь в свой день рождения...

Ищем целое мы в пасти радости,
а там дроби.
Непрожёванные несуразности
не коробят.

А собаки буробят.

Как полжизни ждать рейс и проспать...
Как бухать за чужие рекорды...
Как созвучные фразы искать,
если хочется дать просто в морду.
Как бомжу про мораль объяснять,
в чьих глазах ноль и бездна упрямая;
ему хочется в клумбу поссать,
на тебя он хотел то же самое...

Заглянуть поспешаем в пасть радости
всей толпою.
Привыкаем, что там несуразности,
да клык ноет.

А собаки воют.

Как ненужная чушь наизусть...
Как апломб вдоль пустых обязательств...
Как "клянусь!" равно "мамой клянусь"...
Как ругательства ради ругательств...
Как изящество и шик ея
у фонарных столбов пропадают, -
стать нелепа чугунолитья,
если лампочек в них не хватает...

Не устанем, пожалуй, заглядывать
в зево радости.
Той по-прежнему нечем обрадовать,
только гадости.
А собаки грызут кости совести
зло, без жалости,
кобели-лени, суки-подлости,
шавки-слабости...
_ _ _
#поэзия

Забавно морща носики от вони,
вторые сутки без еды и сна,
девчонки-второклассницы хоронят
скоропостижно сдохшего слона.

Без устали в пятиметровой яме,
орудуя лопатой и кайлом,
девчули месят глину сапогами
под проливным октябровым дождём.

Слоновья туша (тут не стой без маски)
миазмами смердит на милю вкруг.
Слон сдох от сладкого и непомерной ласки
любвеобильных маленьких подруг.

Мутны глаза от горечи и боли,
в тоске застыл остекленевший взгляд,
а в нём немой вопрос: "Ну, что, одной ли
мы крови с человеками, Редьярд?"

Иммунитет слона в могучем теле
был к чмокам-обнимашкам не готов;
четыре тонны мышц слабей на деле,
чем полкило вонючих хомяков.

А дети, в то, что Хатхи врезал дуба
от их любви - не в силах факт принять;
настырно продолжают, стиснув зубы,
лопатами планету ковырять.

Зверь, издыхая, так и не был понят...
Скорбят девчата. Без еды и сна
вторые сутки под дождём хоронят
безвременно почившего слона.
_ _ _
#поэзия

Как следствие - не усыпить причину,
когда Морфей не может усыпить;
мне мнится Агилерову Кристину
хотя б разок, но взять и полюбить.

И мне не спится на уставшей раскладушке
под скрип дебелых оцинкованных пружин,
и мне б не спиться в четырёх стенах однушки,
мне б научиться захотеть Танюх, да Зин.

В моих руках всё! Так чего тянуть резину?
Дурная кровь мешает спать - сюжет не нов.
Сорву с обоев Агилерову Кристину,
наклею тут же календарь про город Псков.

Отдёрнул руку будто бы от Лизы Моны,
что мне терять кромЯ своих оков?
А здесь улыбка из далёкой Аризоны,
пусть улыбается. А Псков, и в Пензе - Псков.
_ _ _
#поэзия

* * *
Соберу свой хлам в два кейса
да в рюкзак. Ты смейся-смейся...
И уйду в туман по рельсам.
Злясь. Тишком.
Как в хоккейной маске Джейсон.
А под маской с покерфейсом...
В ад сегодня нету рейса.
Я пешком.

Чтоб тебе нерв не корябать,
я уйду калиткой сзади,
тихо-скромно, на ночь глядя;
благо - спишь.
Сгину в тьму за чёрта ради.
Обтопчу поля и пади.
Спи одна, развеяв пряди,
как хотишь.

Ну а я уйду по фрахту
иль нырну в какую шахту,
можно к медведЯм на вахту -
лить бетон.
Стану крепким, коренастым
от хренов на постном масле.
Буду гнать с томатной пасты
самогон.

Почасовку сверхурочно
гнуть по будням денно-нощно,
чтоб в субботу к потным-сочным
лечь на грудь.
О любви мечтать заочно
под косяк, накрывший прочно.
Целиком во всём порочном
утонуть.

От "бичей" потухнет рожа.
От мороза лопнет кожа.
Для тебя я был - Серёжа,
здесь я - Серж.
Чуть чего и - херабора,
драка, крик, мигалки "скорой",
я от "пепсов" вдоль забора,
вот и брешь.

Я - отбившийся от стаи.
Я - танцующий по краю.
Лёг в Калуге, просыпаюсь
в Узловой.
Где я?.. Кто я?.. Сам не знаю.
Начал в среду, кончил в мае...
А ты спи, моя родная,
Бог с тобой.
_ _ _
#поэзия

Я, признаться, немного вспотел,
Вас увидев в ларьке абрикосов;
средь толпы суетящихся тел
нас столкнула планида нос к носу.

Мой арбуз Вам на ногу упал.
От стыда я зачем-то стал бледным.
Павильон "Фрукты" (кто б угадал?)
Вам не чужд, как и нам - простым смерДным.

Весь в обрывках Татьяны письма,
я мычу, в горле шок закорючкой.
Я от Ваших ролей без ума!
И ночами строчу на Вас ручкой.

Все стишки о коварстве судьбы
графомана, душнилы и лоха,
скажем так - откровенно слабы
от того, что учился я плохо, -

некорректно глаголы спрягал,
абы как юзал деепричастья;
орфограмм в голове лютый свал
без понятия и без участья.

То ли дело - Иконою быть!
Не чета неучу-борзописцу,
умудрившемуся полюбить
Величайшую В Мире Актрису.

Вы же - перл, чистоты монолит!
Свет с экрана Ваш гений всем дарит.
У Серова Вы с персиками,
у Пикассо, конечно, на шаре.

Вы, как Фанни Ардан у Трюффо,
у Бессона - Лилу в "Элементе" -
ангел всех сразу правильных форм,
навсегда, на века и в моменте.

Вот стою я, разинувши рот,
без арбуза и бледный, как стенка,
через миг лягу грудью на дот,
перед смертью смотрю на коленки.

А чуть ниже прекрасных колен, -
чтоб я сдох, забери меня, леший, -
Кристиан - мать его(!) - Лабутен
нахлебался арбузного фреша.

А из спелых, желанных мной губ
начинает течь сладостный голос.
Как у Пабло - присевший на куб,
я в прострации, аж стынет волос.

В третий раз уж обильно вспотел,
к спазму в горле и мысли протухли...
"Ты, крестьянин, с утра уху ел?
Знай - ты встрял капитально за туфли.

В сумку нужно ложить - я скажу.
Ты ж в руках прёшь, кусок недоумка!
Ложат все и я тоже ложу,
для того и придумана сумка.

Я проблем изи нагромоздю,
ты дерьмо будешь жрать, как повидло.
Кто я - знаешь? Звезда! И звездю.
А ты просто колхозное быдло.

Ты свали. И пасись на лугу,
жуй солому, отсталое пони.
Тебя нужные люди найдут,
тебе важные люди позвОнят".

Полшажка от Небес к шапито.
Средь укропа рассыпался гений.
Что осталось - уселось в авто
и умчало в зелёном Каене.

Я убит был в упор наповал,
на глазах умерла Нефертити.
Блымал молча я и обтекал,
не успев даже кинуть "Простите!"

Я - раздавленный пони в пальто,
атакованный уймой вопросов.
Ваших персиков абрис и то
на поверку - кило абрикосов.
_ _ _
#поэзия

* * *
Плюну я на бумагу
сквозь зубы чувством своим.
Мир - подонок и скряга,
мне всегда был чужим.
На распутье неволен
выбрать сам себе путь;
всем, что есть, недоволен, -
навсегда бы уснуть!
День паскудный сменился
ночью кислой и злой,
новый день народился, -
я опять не герой.
Показное веселье,
а внутри гниёт грусть.
Я бы вскрыл себе вены,
да крови боюсь.
Мне ни вправо, ни влево,
ни прилечь, ни присесть... -
тяжела когда дева,
не знает, чтоб ещё съесть.
Мне б пример взять с соседа,
тот в запое уж год;
забывает к обеду,
что моральный урод.
Что за время, о, Боже!
Свет с оттенком свинца.
Даже очень хороший
косит под подлеца.
Весь мир - стрёмная зона,
а на зоне кто смог
зачеркнуть бирюзовым
ртуть небес поперёк?

А я вижу снег во сне:
грациозные снежинки,
в фуэте, как балеринки,
на ладонь садятся мне.

Мир я зря парафиню,
для кого-то ж он бел.
Все сосут его вымя,
только я не успел.
Может быть я убогий?
Да-к, вроде вышел лицом,
есть и руки, и ноги,
и могу стать отцом.
"Так чего ж тебе надо? -
скажут мне, - не канючь.
Прямо все вокруг гады,
один ты - светлый луч.
Мы тебя понимаем,
люди разные, что ж...
А рога обломаем,
если пасть не заткнёшь!"
Мне в мозгу что-то шепчет -
сам бей первым, не трусь!
Всё внутри рвёт и мечет,
я ж молчу и боюсь.
Может я превращаюсь
верно в склизкую мразь?
Больше не удивляюсь,
что кругом мрак и грязь.
Грязь и сажа не вечны,
смоешь тёплой водой.
Как же смыть мне сердечный
антрацитовый гной?
Во мне гадкие гены,
я ж хочу, как у всех.
Я бы вскрыл себе вены,
да ведь это же грех!

Но я вижу снег во сне.
И снежинки на пуантах,
в белых пачках, в пышных бантах,
на ладонь садятся мне.
_ _ _
#поэзия

* * *
Ехал Гога по проспекту.
День беды не предвещал.
Ниоткуда вдруг инспектор
членом зебры замахал.

"Влип! - Со злостью цыкнул Гога. -
И откуда взялся чёрт?
Хоть самим теперь будь Богом,
всё равно грехи найдёт!"

Но портрет гайца орально
хрустнул лыбой поперёк,
пузо втянет максимально
и отдаст под козырёк:

"Добрый день - не вру ни разу!
Старший лейтенант Доцент.
Разрешите краем глаза
ваш увидеть документ?"

Взял. Поправил портупею.
Весь лоснится и блестит.
- Всё в порядке. Честь имею.
И счастливого пути!

Сбились в голове потоки -
Гога начал подвисать.
Был - сказать - Георгий в шоке -
будто вовсе не сказать.

(К психиатру сразу просьбы:
"Объясните, док, кто псих?
В этом свете не пришлось бы
вам кого-то из троих -
Гогу... иль гайца... иль память
автора стишков таких
медикаментозно править
до настроек заводских.")

Гоги мозг успел опухнуть,
призывал жать на педаль.
Грезил судорожно чухнуть
хоть в какую-нибудь даль.

Пританцовывал и мялся
в форме двухметровый рост
и слащаво улыбался
в цельный опылённый мост.

- Штрафовать тебя не стану.
Ехай, господин Доцент.
И уверь ты дома маму
в том, что я - кристальный мент.

Смылся Гога по проспекту,
жал на газ, как ас в пике.
Лыбу смыл с лица инспектор,
зебры член зажав в руке.

Зыркнул на движение строго,
выбрал жертву: "Ты попал!
Потому, что слишком много
времени мой брат отнял."
_ _ _ #поэзия

* * *
Вечереет мой сентябрь.
Ветер - бритый кришнаит
со своим унылым "хари..."
во все щели норовит.

Урожайные заботы...
Консервированный смак...
Жизнь сбавляет обороты,
сентябрёво медля шаг.

*

Рыщут пчёлы утомлённые
в увядающих цветах.
Помидоры спят зелёные
на коричневых кустах.

Льёт из рукавов отпиленных
по коре к слезе слеза, -
плачет соком изобильным
виноградная лоза.

Тыква лишь хандрой не мается,
нагло с осенью на "ты",
жёлтым пузом улыбается,
не стесняясь полноты.

На негреющем на солнышке
ей тепло от глупых грёз -
крёстную какой-то Золушки
со дня на день ждёт всерьёз.

Сыро, серо - вот и весь узор.
Даже в будке пёс простыл.
Как новёхонький блестит забор -
лета пыль дождь ночью смыл.

Осень помыслами чистыми
мир желает подкупить,
мы же будем реалистами,
носом шмыгать и грустить.
_ _ _
#поэзия